Подземная Голгофа
Наталья Владимировна Романова-Сегень (на фото) родилась в селе Леуши Кондинского района Тюменской области. Окончила Уральский государственный педагогический университет, факультет социальной педагогики и социальной работы. В 2012 году поступила в Литературный институт имени А. М. Горького (семинар И. И. Ростовцевой).
Живет в Москве. Автор романов «Гефсиманский сад», «Великий стряпчий», многих рассказов и повестей. Лауреат литературных премий: «Русский позитив» Фонда мира за цикл рассказов «Мы — сибиряки» (2013), «Патриот России» Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям за произведение о войне «Книга» (2013), «Имперская культура» за книгу «Гефсиманский сад» (2016), премии имени Александра Невского за книгу «Рецепт хорошего настроения» (2017) и других.
К 100-летию со дня казни святой новомученицы великой княгини Елизаветы Фёдоровны публикуем отрывки из романа «Гефсиманский сад».
***
Однажды утром Елизавета Федоровна и Варвара сидели в своей комнате за вышивкой и увлеченно беседовали. Предметом разговора были уссурийские тигры, изображение одного из них Варвара Алексеевна пыталась перенести на полотно. Гладь получалась великолепная. Елизавета Федоровна всегда отдавала должное вышивкам своей келейницы. Сама же она в данный момент вышивала фиалки, столь любимые ею.
В дверь постучали. На пороге стоял охранник по кличке Башка и непонятно чему улыбался.
— Завтракали? — спросил он
— По мере возможности, — сдержанно ответила Варвара.
— Да, спасибо, — таков был ответ великой княгини.
— Можно войти? — Башка спросил, когда уже оказался чуть ли не на середине комнаты.
Обе женщины засмеялись.
— Чем обязаны столь ранним визитом?
— Да вот хотел посмотреть, чем вы тут занимаетесь?
— А что, вышла установочка проверять, чем мы занимаемся по утрам после так называемого завтрака? — спросила Варвара.
— Да нет никаких установочек. Что нельзя просто полюбопытствовать? Скучно же так жить.
— Ну, в таком случае мы вышиваем. Я — цветы, Варвара — тигра.
— Ух, ты, тигра? Покажите. — Башка подошел к Варваре и внимательно посмотрел на вышивку. — С большим искусством получается. Это следует признать. Мастерство, мастерство! Я, между прочим, тоже могу.
— Да неужели? — удивились вышивальщицы. Крестиком?
— Почему же крестиком? И гладью могу. Хотите, продолжу? — И он настойчиво потянул Варварину ткань с пяльцами на себя.
— Надо же! — восторгались женщины, видя, как охранник ловко расправляется с тигром. Картинка получалась сочная и взаправдашняя.
— Я еще и не это могу. И вообще! Я мастер на все руки, — хвалился охранник, следуя принципу, сам себя не похвалишь, никто не похвалит. — Между прочим, я читал, что многие короли умели вышивать гладью. Кстати, а мне сегодня Христос приснился.
— Ничего себе «кстати»! Мне вот он ни разу не снился, — сказала Елизавета Федоровна.
— И мне. — Варвара взглянула на охранника.
— А мне, представьте, приснился. Как будто я нахожусь на чьей-то свадьбе. На чьей, не знаю. А, может, и не на свадьбе. Столов много стоит, ну как на свадьбе. В общем, сам не пойму, свадьба это или не свадьба. — Башка задумался и даже приостановился вышивать.
— Так, а дальше? — поторопила его Варвара с рассказом.
— А чего дальше. Тут понять нужно, где это было. А впрочем, — он махнул рукой, — какая разница. В общем, пьют все, закусывают, даже можно сказать — жрут. Я где-то тут же. Но как бы со стороны. Все убыстряется, ускоряется. Быстрее едят, быстрее рюмки в себя опрокидывают. И смеются. Настойчиво так смеются. В общем, и жрут, и ржут.
— А кто?
— Да кто, кто. Такие смешные персонажи. Ну, кто? Добчинские и Бобчинские. С пузиками, в мундирах. И пуговицы золотые по всему мундиру. И кудряшки на головах такие полуангельские, но приглядеться, бумажные. Желтые кудряшки, одним словом. Почему-то и других сословий присутствуют. И даже мужики босые выплясывают. Сплошная вакнахалия повсюду.
— Что, что вы сказали?
— Вакнахалия.
— Вы уверены, что правильно произносите слово?
— А как же. От слова Вакх. Божество пьянства и разврата, нахальства всякого разного. От него и слово «вакнахалия».
— Ну ладно, пусть вакнахалия, если вам так нравится, — еле сдерживая смех, произнесла Елизавета Федоровна, — а Христос-то где? Уж очень не терпится про Него услышать.
— Всему свой черед. — Башка был важен как обычно. — Какие вы нетерпеливые, хоть и царских кровей.
— Ты особо-то тут не наглей! — сказала Варвара. — А то быстро вышивку заберу.
— Ладно, — миролюбиво сказал Башка, — продолжаю. Так вот. Пьют они, танцуют. Вакнахальничают, одним словом. А я давай столы обходить. Захотелось калачика какого-нибудь. И вдруг, глядь, на столе, словно калачик, лежит человек. Ну, не так чтобы калачиком. Он вообще-то сидел за столом. Поэтому не весь на стол забрался, а только верхняя часть. — Башка показал по пояс. — И спит. Все вокруг празднуют, а он спит. Я говорю, братцы, кто это спит посреди вакнахалии. А мне один, махнув рукой, и говорит: «Кто, кто, Христос». Не видишь, что ли? Я не поверил. Подошел поближе, обошел с другой стороны. Мать честная, и впрямь Христос! Лег так щекой по-детски на руки да на стол и спит себе в ус не дует. Я смотрю на него. А он такой, такой, — тут Башка остановился, чтобы подобрать слово, — такой… в общем, хороший. Только спящий. И будить не дозволяют.
— А дальше? — в один голос спросили женщины.
— А чего дальше. А всё. Это вам сон, а не книжка, знаете ли, чтоб с продолжением.
Все помолчали.
— Так вот чего я пришел-то. Спросить, что за сон мне приснился. К чему это? Думаю, вы в богословских вопросах похлеще меня разбираетесь. Хотя не уверен.
— Скажите, а откуда вы родом? — неожиданно для Башки спросила Елизавета Федоровна.
— А зачем это еще? — искренне удивился охранник. — Для сна? Для сна это значения не имеет.
— Да, пожалуй, не имеет, — согласилась княгиня, — но ведь могу я узнать о вас чуть больше.
— Допустим, из-под Шуи. Впрочем, нам запрещено с вами особо откровенничать.
— Про сон и Христа, стало быть, можно, а откуда родом нельзя?
— А какое все-таки у вас имя? — поинтересовалась Варвара.
— А! — махнул рукой Башка. — Имя у меня самое затрапезное, истертое. Короче говоря, а ля русс. Я бы мечтал другое имя иметь.
— А какое?
— Да какая разница…
— Но все-таки, ну скажите.
— Громослав, допустим.
— Какое, какое? Громослав? Да такого имени и в святцах-то нету.
— И что? Владимира тоже не было, покуда он святым не стал.
— Так вы, стало быть, святым собираетесь стать?
— Хорошо, пусть не Громослав, а допустим, Джордж.
Тут уж обе не выдержали и от души расхохотались.
— Эх, как вас кидает, в какие крайности! То Громослав, то Джордж.
— А, впрочем, к чему эти все рассуждения? — отдавая пяльцы хозяйке, сказал Башка. — Тигра я вам тут продвинул. Дальше легче будет закончить.
— Спасибо, — сказала Варвара, — и что б я без вас делала?
Охранник направился к дверям, но на полпути обернулся:
— Стало быть, не знаете, что мой сон значит?
— Да сон-то простой, — ответила Елизавета Федоровна, — по всей России вакханалия. Или вакнахалия. Слово у вас точнее получилось. А Христос в русском народе уснул. Разбудить его надо.
— Понятно, — с каким-то туманным выражением в голосе протянул Башка, — пойду-ка я лучше винтовку почищу. Хотя чего ее чистить?..
***
В полдень в Напольную школу прибыл важный чекист, а с ним несколько рабочих-большевиков. Начался обыск и изъятие последних вещей.
— У нас брать нечего! — возмущались узники. — Еще месяц тому назад всего лишили!
Но большевики молча делали свое дело, не обращая ни малейшего внимания на недовольство высоких арестантов. После обыска во дворе собрали всех заключенных и объявили им, что ночью их отвезут в другое место.
— Куда? — поинтересовались Романовы.
— На Верхне-Синячихинский завод, — сухо ответил чекист.
— Это далеко? — спросил князь Палей
— Приблизительно в пятнадцати верстах от Алапаевска. — Сергей Михайлович неплохо знал здешние места.
— А для чего? — напирал Владимир на незнакомцев.
— Вас приказано перевезти в безопасное место, поскольку вы можете подвергнуться риску вооруженного налета, — пояснил чекист.
Каково же было удивление всех узников, когда они увидели, что караул удален, а вместо них пришедшие утром.
— А где Вавиловские? — вопрошали Романовы. — Они должны сегодня нас охранять.
— Не можем знать, — лаконично ответили им.
Ближе к полуночи к школе подкатили подводы. В комнату к женщинам вошли их новые охранники. Елизавете Федоровне и Варваре связали руки и завязали глаза.
— Радуйся, Радосте наша! Покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором! — вполголоса запела Елизавета Федоровна, Варвара подхватила следом.
Их вывели наружу, посадили в подводу, строжайше запретив разговоры, а тем более пение.
Затем конвоиры то же самое проделали и с мужчинами, связали им руки и завязали глаза, только после этого усадили на подводы.
До Верхне-Синячихинского завода им так и не суждено было доехать…. Одной из заброшенных шахт предстояло стать подземной Голгофой для членов Императорского Дома Романовых и их верных слуг. По некоторым сведением это была не шахта, а разведочный шурф для поиска железной руды. В Верхней Синячихе и в Алапаевске на протяжении длительного времени действовали металлургические заводы, и таких шурфов в здешних местах довольно много.
В какой-то момент подводы остановились.
— Приехали!
— Еще Радищев писал: «Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние», и был прав! — сказал один из будущих убийц.
— Что-то случилось с Российским императором? — взволнованно спросил великий князь Сергей Михайлович.
— С Николашкой-то?
— Ну-ка, цыц, — одернули говоруна свои же.
— Что с царем? — повышая голос, вновь спросил Сергей Романов.
— Не тявкай, — ответили со злостью ему.
Всех подвели к страшному зеву шахты.
— Разбудите Христа! — произнесла Варвара.
— Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас, — громко запел князь Иоанн Константинович, великая княгиня вторила ему.
— Шумливый, какой! — князя Иоанна ударили по голове обухом топора, после чего обмякшее тело сбросили в шахту.
— Разбудите Христа! — продолжала взывать Варвара. — Разбудите Христа!
— О преподобие и богоносне отче наш Сергее! — горячо зашептала Елизавета Федоровна молитву Преподобному Сергию Радонежскому. Это был день, когда Церковь праздновала обретение честных мощей преподобного Сергия, игумена Радонежского, и день тезоименитства ее мужа. — Воззри на нас милостивно, и к земле приверженных, возведи к высоте небесной. Укрепи наше малодушие и утверди нас в вере, да несомненно уповаем получити вся благая от благосердия Владыки Бога молитвами твоими…
— Не поможет твой Бог, не усердствуй! — Елизавету Федоровну подвели к черте между жизнью и смертью.
— Разбудите Христа! Разбудите Христа! — неустанно твердила инокиня.
— Отче! Прости им, ибо не знают, что делают, — княгиня осеняла все вокруг крестным знамением.
— Помяни меня, когда придешь в Царствие Свое! — издевательски шепнул на ухо княгине ее убийца и толкнул в черную пропасть.
К провалу подвели великого князя Сергея Михайловича, он стал отчаянно сопротивляться. Его ударили прикладом. От боли князь сжал правую руку так, что ногти вонзились в ладонь. Он всеми силами упирался, его невозможно было сдвинуть с места. Тогда грянул выстрел, после которого князь, в день своего тезоименитства, рухнул в глубокую темную яму. Сергей Романов оказался единственным застреленным узником.
Не снимая повязок с глаз, ударами по голове оглушили братьев Константиновичей Игоря и Константина, а потом бесцеремонно спихнули в провал.
Следом были брошены ручные гранаты, некоторые из них не разорвались.
Затем настала очередь князя Владимира Палея и инокини Варвары… Впоследствии Палея найдут в сидячем положении. Очевидно, что после падения князь был жив.
Между местом, где оказался последний сброшенный Федор Ремез, и местом, где потом были найдены другие убиенные, в шахте имелся пролет почти в четыре сажени, заполненный мусором. Разумеется, для наполнения пролета требовалось время, и Ремез еще долго оставался наверху, ожидая своей участи. Только после этого его живым сбросили в шахту. Единственного без повязки на глазах. После того, как сбросили Ремеза, шахту вновь засыпали гранатами.
Материалы по теме:
Чехия: к альянсу оппозиции против либерально-демократического авторитаризма?
Россия и Бразилия в парадигме стратегического партнерства
«Серая зона» Катыни, Холокост и польский коллаборационизм
История и политика в современных российско-польских отношениях