Как разделили Германию

В «перестройку» среди прочих «исторических разоблачений» было выдвинуто и такое, будто только СССР, конкретно – Сталин, повинен в послевоенном расколе Германии. Это утверждение до сих пор можно встретить на страницах не только зарубежной, но и российской печати. Однако теперь, когда улеглись страсти, стало понятно, что многие из тех «разоблачений сталинизма» были ни чем иным, как нагромождением злонамеренной лжи.

Не является исключением и утверждение, будто СССР бескомпромиссно вёл дело на откол Восточной Германии и создание там «социалистического немецкого государства» по своему образу и подобию. Однако то, как советская историография и пропаганда преподносили историю Германии первых послевоенных лет, возлагая основную ответственность за раскол Германии на политику США и Великобритании, оказывается ближе к истине, чем модная «демократическая трактовка».  

Начнём с чисто юридических фактов. Поныне действующая конституция нового государственного образования – Федеративной Республики Германии – была обнародована 23 мая 1949 года. Её проект был выработан и принят собравшимися в Бонне 65 представителями ландтагов земель, входивших в так называемую Тризонию – объединение американской, британской и французской оккупационных зон, созданное в 1948 году. С некоторыми поправками проект конституции был утверждён военными губернаторами западных держав 12 мая 1949 года.  

В соответствии с конституцией в августе 1949 года в западногерманских землях прошли выборы в бундестаг, а 20 сентября сформировано первое союзное правительство во главе с Конрадом Аденауэром. Советская оккупационная зона была изначально исключена из этого процесса. Только после того, как раскол Германии стал свершившимся фактом, 7 октября 1949 года в восточной части страны было провозглашено создание Германской Демократической Республики.  

Сохранением своего названия на карте мира после Второй мировой войны Германия немало обязана Сталину.

Когда во Второй мировой войне наступил коренной перелом и впереди обозначилась перспектива окончательной победы, Ф. Рузвельт и У. Черчилль (январь 1943 г., Касабланка) без ведома и участия СССР выдвинули к нацистской Германии требование безоговорочной капитуляции. Сталин пост-фактум присоединился к этой декларации. Такое формулирование целей войны означало, что союзники берут на себя ответственность за послевоенное устройство Германии. Начали возникать проекты, поначалу расплывчатые, что делать с этой страной после победы.  

На Тегеранской конференции глав исполнительной власти трёх великих союзных держав (28 ноября – 1 декабря 1943 г.) германский вопрос стал одним из предметов обсуждения. Развёрнутые планы подготовили Рузвельт и Черчилль. Президент США предлагал разделить Германию на пять государств: 1) Пруссия; 2) Ганновер и Северо-Запад Германии; 3) Саксония; 4) Вестфалия, Гессен и западный берег Рейна; 5) Бавария, Вюртемберг и Баден. Кроме того, Рур, Саарскую область и Кильский канал предлагалось поставить под международное управление будущей Организации объединённых наций или трёх великих держав, а Гамбург сделать «вольным городом». Сходный план был предложен Черчиллем. При этом британский премьер предлагал включить южные земли Германии в Дунайскую конфедерацию, куда должны были войти также Австрия и Венгрия.  

У Сталина в тот момент не было чёткого плана послевоенного территориального устройства Германии, за исключением того, что новые восточные границы Польши планировалось отодвинуть на западе за счёт Германии. Но Сталин сразу же высказал сомнение в целесообразности и выполнимости проектов своих западных союзников. По мнению советского вождя, любая конфедерация нежизнеспособна, а среди немцев, разделённых на несколько государств, всегда будет сильна тяга к объединению.  

Итак, уже в ходе Тегеранской конференции выявилась доминанта подхода Сталина к германскому вопросу: навязывать чужую волю целой нации трудновыполнимо и нецелесообразно.

В преддверии Ялтинской встречи «большой тройки» (4-17 февраля 1945 г.) меморандумы о послевоенном расчленении Германии разрабатывались некоторыми советскими дипломатами, особенно теми, кто ещё до войны ратовал за сближение с западными державами. Так, бывший посол СССР в Англии И. Майский в январе 1944 г. представил Молотову записку «О желательных основах будущего мира», содержавшую предложение раздела Германии на несколько государств. Эта идея поддерживалась бывшим наркомом иностранных дел М. Литвиновым, который в конце 1944 г. представил Сталину проект расчленения Германии на семь или, как минимум, на три отдельных государства.  

В период Ялтинской конференции Сталин и Молотов, похоже, были готовы разделить такую точку зрения. В то же время западные лидеры начинали склоняться к идее сохранения единства Германии. Такая перемена объяснялась совершенно новыми военно-политическими условиями.  

В конце 1943 г. лидеры США и Англии рассчитывали на то, что их войска победоносно войдут в Берлин, когда Красная армия будет ещё только на довоенной границе СССР. И тогда западные державы станут полновластными хозяевами Центральной Европы. Но выдающиеся победы советских войск в 1944 и январе 1945 г. резко всё изменили.  

К началу Ялтинского саммита наши танки стояли уже всего в 60 км от Берлина. На самой конференции были намечены зоны оккупации Германии. И британские правительственные аналитики высказывали опасение, что раздел Германии на несколько государств способен лишь «ускорить неизбежную тенденцию перехода Восточной Германии в советскую зону влияния, а это, следовательно, приблизит советскую военную мощь к западным странам».  

Но колебания советского руководства были недолгими. 24 марта 1945 г. Молотов официально разъяснил советское предложение об изучении вопроса о возможном разделе Германии на несколько государств не как обязательное условие, а как «возможную перспективу для нажима на Германию с целью обезопасить [в смысле – обезвредить? – Я.Б.] её в случае, если другие средства окажутся недостаточными».  

В обращении к советскому народу в День Победы 9 мая 1945 г. Сталин особо подчеркнул, что СССР «не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию».  

Это в общих чертах совпадало с мнением, возобладавшим и в правительственных кругах США и Англии. Но при этом каждая сторона стремилась провести объединение Германии по-своему. Теперь, в преддверии явно назревавшей «холодной войны», каждая из её сторон – СССР и англоязычные державы – пыталась сделать Германию своим союзником.  

Раньше всего такую попытку предпринял Черчилль, причём отдельно от США.

В зоне британской оккупации до конца мая 1945 года свободно располагалось последнее правительство Третьего рейха во главе с гросс-адмиралом Дёницем, и до начала июня сохранялись неразоружёнными целые дивизии вермахта – британское командование оставило им оружие, не исключая их использования в возможной войне против СССР.

Но американское руководство тогда, до испытания атомной бомбы, ещё не было готово идти на конфронтацию с СССР. По его же настоянию войска западных союзников 1 июля 1945 года были, наконец, отведены на разграничительную линию, установленную в Ялте (до этого, с момента окончания военных действий, они занимали полосу более 100-250 км шириной в советской зоне оккупации).  

А дальше политика пока ещё формальных союзников начала обнаруживать всё более сильные расхождения. Особенно это касалось переустройства Германии. Руководствуясь расплывчатыми решениями Потсдамской конференции (17 июля – 2 августа 1945 г.) о денацификации и демократизации Германии, страны-победители трактовали эти понятия в своих зонах оккупации по-своему.  

В советской зоне демократизация и денацификация подразумевала проведение масштабных социально-экономических реформ. Это оправдывалось необходимостью уничтожить социальную базу германского империализма и милитаризма – крупное юнкерское и гроссбауэрское землевладение и частные монополистические объединения в промышленности. Развернулись аграрная реформа и национализация крупных предприятий, транспорта, средств связи и банков. Под данные преобразования был подведён прочный демократический фундамент: решения об экспроприации групп предприятий принимались на референдумах в землях Восточной Германии (их было пять плюс Берлин) и утверждались ландтагами, избранными на многопартийной основе в 1946 году. В западных же зонах преобразования ограничивались одними политическими реформами.  

Вопреки распространённой легенде, Сталин не стремился изначально к реорганизации Восточной Германии, равно как и всей Восточной Европы, по советскому образцу.

Все реформы в странах «народной демократии» и в советской зоне оккупации Германии в 1945-1949 гг. не выходили за рамки буржуазно-демократических преобразований. Будучи прагматиком, Сталин отлично понимал, что сохранение институтов частной собственности и многопартийной демократии в этих странах будет способствовать устойчивости тамошних режимов и не потребует от СССР траты сил и средств на реорганизацию Восточной Европы. От властей этих государств и от восточных немцев требовалось только одно: полная лояльность Советскому Союзу в вопросах внешней политики.  

Но большинство некоммунистических партий стран «народной демократии» оказались открыто ориентированы на Запад и враждебно настроены к СССР. Только в этих условиях Сталину пришлось взять курс на установление «управляемой демократии» в Восточной Европе и на проведение там социальных реформ, имевших целью ликвидировать классовую базу антисоветских настроений. И даже при всём этом в большинстве стран Восточной Европы сохранялся частный сектор в экономике и формально действовало несколько политических партий.  

В Восточной Германии социалистическая многопартийность расцвела особенно пышно. Важным преобразованием стало объединение коммунистической и социал-демократической партий Германии в Социалистическую единую партию Германии (СЕПГ) в апреле 1946 года. Из названия объединённой марксистско-ленинской партии было, по настоянию Сталина, убрано упоминание о коммунизме. Показательно, как отреагировали на это слияние оккупационные власти западных держав. Они не только запретили создание организаций СЕПГ в Западной Германии, но и не разрешили коммунистам изменить название партии.  

Помимо СЕПГ, в Восточной Германии действовали ещё четыре партии: Христианско-демократический союз (партия того же названия, что и в Западной Германии, но иная по духу), Либерально-демократическая, Национально-демократическая и Крестьянская демократическая партии. Правда, реального соперничества у них между собой и с СЕПГ не было.  

Раскол Германии обозначился уже в 1946 году, когда стало ясно, что каждая сторона ведёт свою экономическую политику. В декабре 1946 года американские и британские власти приняли сепаратное решение об объединении своих оккупационных зон (возникла так называемая Бизония). Это означало свободное перемещение капиталов, товаров и людей из одной зоны в другую. В мае 1947 года во Франкфурте-на-Майне был создан Экономический совет западных зон. В ответ на это в июле 1947 года в Восточной Германии была создана Немецкая Экономическая комиссия. В апреле 1948 года возникла Тризония – к американцам и англичанам присоединили свою зону оккупации французы. В середине июня 1948 года в Тризонии была проведена собственная денежная реформа (в советской зоне – в конце этого месяца). Тогда же ландтагам западногерманских земель было предложено направить своих делегатов в Бонн для разработки германской конституции.  

При этом и СССР, и Запад неизменно заявляли о своём стремлении создать единую демократическую Германию.

Однако в обстановке начинавшейся «холодной войны» это было в значительной степени лишь пропагандистской риторикой. И тем не менее, как мы увидим далее, больше искренности подобные заявления содержали, когда они исходили от советской стороны.  

В 1947 году министр-президент Баварии предложил своим коллегам из всех германских земель провести встречу, на которой намечалось обсудить вопрос о путях восстановления единства страны. Однако, как выяснилось, речь там пошла только о способах преодоления экономической разобщённости западных и восточной оккупационных зон. Когда министры-президенты восточногерманских земель попробовали поставить на обсуждение вопрос о создании органов центрального управления для всей Германии, это натолкнулось на неприятие их западногерманских коллег. Очевидно, они уже знали, что политическое переустройство их земель будет проходить только по указке из Вашингтона и Лондона и не собирались рассматривать иные возможности.  

По указанию из Москвы ЦК СЕПГ развернул кампанию по демократическому объединению Германии, охватив ею и западные зоны. Это была не только пропагандистская акция, как принято считать. Руководители СЕПГ и их покровители в Кремле всерьёз рассчитывали вызвать волну народного движения в Западной Германии и осуществить объединение Германии вопреки планам атлантических держав. Движение было институализировано в Немецкий народный конгресс (первый состоялся в декабре 1947 года в Берлине; в январе 1948 года деятельность конгресса была запрещена в западных зонах) и избираемый им Немецкий народный совет.  

Второй Немецкий народный конгресс (март 1948 г.) постановил провести в мае-июне сбор подписей во всех частях Германии за проведение референдума о единстве страны. Несмотря на то, что в Тризонии кампания по сбору подписей была официально запрещена, 15 миллионов немцев из 38 миллионов, обладавших правом голоса, подписались под требованием референдума. По конституции же веймарской Германии для проведения референдума достаточно было подписей 10% всех избирателей.  

Ещё одним мощным средством агитации должен был стать обнародованный в октябре 1948 года проект конституции Германской Демократической Республики. Его всенародное обсуждение левые группы пытались инициировать и в западных зонах. 30 мая 1949 года Третий Немецкий народный конгресс принял конституцию ГДР, вступившую в действие 7 октября 1949 года.  

Обратим внимание, что все даты – позже того, как аналогичные по содержанию события происходили в Западной Германии.  

Очевидно, что Западная Германия, обладавшая вчетверо бόльшей экономической мощью, чем Восточная, была для формирующегося Северо-Атлантического блока (созданного тогда же, в апреле 1949 года; ФРГ вступила туда в 1955 г.) очень лакомым куском. Именно поэтому руководители западных держав форсировали процесс воссоздания институтов германской государственности, всякий раз ставя Советский Союз перед свершившимся фактом. У СССР просто не оставалось иного выбора, как создавать себе союзника, в форме легитимного государства, в своей зоне оккупации.

Единственная альтернатива, которую оставлял нам Запад – согласиться на объединение Германии на его условиях, то есть отдать НАТО также и Восточную Германию. На это мог согласиться Горбачёв, но не Сталин.

Ровно поскольку создание отдельного государства в Западной Германии отвечало интересам США и Англии, постольку создание отдельного государства в Восточной Германии не отвечало интересам СССР. В свете этого непреложного факта становится понятным искреннее, а не притворное желание Сталина ещё при жизни видеть Германию единой, но нейтральной страной.  

Куда важнее, чем создать просоветское государство на меньшей части Германии, для Сталина было лишить англоязычные державы безраздельного обладания Западной Германией.  

При этом Сталин понимал, что такое объединение может произойти только вследствие уступок со стороны англо-американского блока, и поэтому сам не мог не быть готовым идти на некоторые уступки. В частности, было невозможно распространить на единую Германию ту социально-политическую модель, которая сложилась в советской зоне оккупации. В объединённой Германии были бы неизбежны реальная, а не фиктивная многопартийность, крупная частная собственность и другие атрибуты буржуазного строя. Но платой за всё это должен был быть внеблоковый и демилитаризованный статус Германии.  

То, что такой сценарий был реален, показывает пример послевоенного устройства таких стран, как Австрия и Финляндия. В мае 1955 года державы-победительницы подписали договор о восстановлении единства и суверенитета Австрии и о выводе оттуда оккупационных войск. Это соглашение было достигнуто, когда реальным правителем СССР уже стал Хрущёв, но министром иностранных дел, подготовившим всё это, ещё оставался верный сталинец Молотов. Формально нейтральная Финляндия находилась в особых отношениях с СССР. Заключенный в 1948 году и регулярно продлявшийся Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи фактически закреплял союзнические отношения двух стран. При этом капиталистическая Финляндия с 1973 года находилась ещё и в особых экономических отношениях с СЭВ.  

Таким образом, буржуазно-демократические Австрия и Финляндия представляли собой нейтральные государства-буферы между советским блоком и НАТО. Это было воплощение послевоенного сталинского геополитического плана, реализовавшегося, к сожалению, лишь фрагментарно. Для завершения не хватило главного – чтобы таким государством-буфером стала единая демилитаризованная Германия.  

В то же время, не следует впадать в другую крайность и негативно оценивать значение конституции ФРГ 1949 года в деле послевоенного обустройства центра Европы. Действующий Основной Закон Германии, которому ныне исполняется 60 лет, по справедливости считается одной из самых демократичных конституций в современном мире. Он заложил политико-правовые основы новой Германии, свободной от нацизма и агрессивных устремлений.