«Китайцы назначены завоевать Россию»

Русский мыслитель К.С. Леонтьев еще в XIX веке писал, что если славяне «распустятся немного позднее других все в той же ненавистной всеевропейской буржуазии», то «потом будут (туда и дорога!) пожраны китайским нашествием… Заметьте, что религия Конфуция есть почти чистая практическая мораль и не знает Личного Бога, а буддизм в Китае, тоже столь сильный, есть прямо религиозный атеизм… Ну, разве не Гоги и Магоги?».

Библейский образ Гог и Магог в связи с Китаем у Леонтьева появлялся не единожды. В рассказе «Сутки в ауле Биюк-Дортэ» (опубликован в 1858 году) один из героев «за стаканом чая, толкуя о… восточных племенах, сообщил, … что у донцов есть поверье, будто когда китаец поднимается, тогда уж никто не устоит против него, что Гоги и Магоги Апокалипсиса именно и есть китайцы. “Восток, — сказал он сам себе, — призван освежать; вспомним средневековые нашествия” и т.д.».  

В начале 1870-х годов в беседе с дипломатом и литератором А.Н. Цертелевым Леонтьев обмолвился:  

«Православных-то скоро и русских подданных ни единого не останется…  

— Что же — не китайцы ли уничтожат нас? – спросил насмешливо князь…  

- Хотя бы и китайцы [Далее в тексте шло продолжение этой фразы, зачеркнутое Леонтьевым: “…через века три”], — отвечал я.  

— Гоги и Магоги, — тотчас же нашелся князь, и все рассмеялись.  

Но я нахожу, что и в этой ничтожной полушутке о китайцах была бездна ума; она доказывала, что он, вероятно, и сам о такой возможности думал…».

Восхищавшийся бытовой стороной жизни китайцев, Леонтьев вполне допускал, что в будущем при одном из вариантов развития событий «Россия может погибнуть… с Востока от меча пробужденных китайцев». Он писал Розанову о том, что «китайцы назначены завоевать Россию, когда смешение наше (с европейцами и т. п.) дойдет до высшей своей точки. И туда и дорога — такой России. “Гоги и магоги” — finis mundi [Конец мира (лат.)». Современный историк С.В. Хатунцев полагает, что Китай с точки зрения Леонтьева, был призван «“наказать” (но уже едва ли исправить) опорочившуюся, по-европейски нивелированную Россию, Россию, забывшую Бога и отвернувшуюся от своей веры – от Православия – в пользу эвдемонизма, либерально-западных ценностей и унификационного демократически-республиканского строя».  

Леонтьев отмечал, что «мы, русские, с нашими серо-европейскими, дрябло-буржуазными, подражательными идеалами… и умственной робостью сделать какой-нибудь шаг беспримерный на современном Западе, стоим теперь между этими двумя пробужденными азиатскими мирами, между свирепо-государственным исполином Китая и глубоко мистическим чудищем Индии, с одной стороны, а с другой – около все разрастающейся гидры коммунистического мятежа на Западе, несомненно уже теперь “гниющем”, но тем более заразительном и способном сокрушить еще многое предсмертными своими содроганиями».  

Об этом предупреждал и русский геополитик И.И. Дусинский: «Там, на Дальнем Востоке и Юге, рождается новый мир-великан, носитель вековечной культуры, полный скрытой энергии и накопленных тысячелетиями сил, мир трезвого ума и твердой воли, мир настойчивости, терпения и упорного, всепобеждающего труда… А на пути его лежит Святая Русь. Огненный вздох желтого Дракона уже обжег ее спящее лицо. А с далекого Юга на нее же глядят с ненавистью другие взоры… Там вьется в судорогах возрождения старый и грозный своим фанатизмом мир Ислама, властелин и поныне для многих славян. И он также не оставит нас в покое, как, впрочем, и мы не могли оставить в покое его. А на ближнем Западе притаился третий сосед (Германия — А. Р.), старый враг славянского племени».  

Характерно, что в геополитической утопии писателя Г.П. Данилевского Китай, создавший мощную армию и флот, в 1968 году победил Западную Европу и США и стал властелином мира. Помилована была только Россия, и то за нейтралитет в мировой войне 1930 года.

Мрачные предчувствия русских и европейских консерваторов только усилились в преддверии Первой, а затем и Второй мировой войны.  

За четверть века до бомбардировки Хиросимы французский традиционалист Рене Генон предскажет: «К настоящему времени все дошло до того, что не надо большого воображения, чтобы представить себе Запад, заканчивающийся разрушением самого себя либо в результате гигантской войны, лишь слабую идею которой дает предыдущая война, либо из-за непредвиденного действия какого-то продукта, который при неловком обращении окажется способным заставить взлететь на воздух уже не завод или город, а весь континент». Можно выделить определенную близость пессимистических прогнозов Леонтьева и Генона, который считал, что оборотной стороной прогресса является обезличивание человека. Это «прямое следствие тенденции, называемой “эгалитарной” или, другими словами, тенденции к единообразию...».  

Человек традиционного общества склонен придавать священный смысл понятиям, обыденным для человека либерального общества. Качественный показатель был для консерваторов важнее количественного, и никакие технические достижения, никакое увеличение материального благосостояния не могло оправдать в их глазах нравственных потерь. Количественный «прогресс» давал человеку ощущение ложной свободы, вызывал недовольство настоящим и превращался в «потребность в нескончаемой деятельности, в бесконечных изменениях, в погоне за скоростями, в стремлении поспеть за все убыстряющимся ритмом разворачивающихся событий». Традиционному миропорядку противопоставлялся антимир, создаваемый на основе тотального отрицания традиции. Для Леонтьева и Генона религия была неотъемлемой частью традиционного миропонимания, постоянной константой общества.  

Леонтьев и Генон резко критиковали стремление западного человека распространить свой тип мышления, как идеал, на весь остальной мир. Опасность вестернизации состояла в замене индивидуальной «души» каждого народа на стандартный мировоззренческий набор. Мыслители также уделяли особое внимание наличию «иерархии духа», которую они противопоставляли «иерархии денег». При этом «иерархия духа» базировалась на приоритете религиозного начала над чисто политическим началом. Согласно Генону «нарушение истинного иерархического порядка начинается уже тогда, когда чисто временная власть стремится освободиться от власти духовной или даже подчинить ее в целях достижения тех или иных сугубо политических целей».  

Таким образом, русские и европейские консервативные мыслители были скептически настроены относительно будущего России и Европы и, не веря в позитивные потенции прогресса, предсказывали опустошительное нашествие из Азии новых Гогов и Магогов.