Тайна гибели поэта

До сих пор не прекращаются споры о том, покончил ли Сергей Есенин жизнь самоубийством или был убит. Официальная версия, та, что приводится в энциклопедиях, прежняя — речь идет о самоубийстве. Такой она была в советские времена, таковой остается и поныне. Однако…

Однако после краха СССР, когда открылись архивы и стали известны некоторые, прежде запрещенные стихотворения Есенина, в печати появились версии о том, что на самом деле поэт все же был убит. Это убедительно подтверждают версии петербургских исследователей гибели великого поэта, которые работали с архивными документами и общались с еще живыми свидетелями пребывания Есенина в Ленинграде. Однако, об этом позднее — а сейчас о том, на что многие прежние исследователи почему-то обратили мало внимания, или не обратили внимания вовсе. Есенина не просто убили, он не мог не быть «ликвидированным», как говорили в те времена. И вовсе не за свои «смелые» разговоры, многочисленные скандалы и дебоши, а… за стихи, которые он писал.

Вспомним, как только за одно стихотворение про «кремлевского горца» был стерт в лагерную пыль Осип Мандельштам. А у Есенина таких стихов, где он с ненавистью и презрением говорит не только о вождях коммунистического режима, но и самом режиме, было немало. Почему же на это не обратили внимания? А по очень простой причине: эти стихи при советской власти не публиковались, а если кое-что и печаталось, то с купюрами, которые сохранились до наших времен.

Настоящим вызовом коммунистической власти стала его поэма «Страна негодяев» — так он называл в ней СССР.

Пустая забава.

Одни разговоры!

Ну что же?

Ну что же мы взяли взамен?

Пришли те же жулики, те же воры

И вместе с революцией всех взяли в плен…

И еще:

Банды! Банды!

По всей стране.

Куда ни вглядись, куда ни пойди ты —

Видишь, как в пространстве,

На конях

И без коней,

Скачут и идут закостенелые бандиты…

Один из главных героев этой поэмы – Чекистов-Лейбман, в котором без труда угадывается могущественный Лейба Троцкий. В этой есенинской поэме он так отзывается о русских:

Жили весь век свой нищими

И строили храмы божие…

Да я бы их давным-давно

Перестроил в места отхожие.

Рязанский скандалист позволял себе резкие выпады против членов Политбюро ЦК РКП(б), характеризовал Гражданскую войну как «дикость подлую и злую», сгубившую тысячи прекраснейших талантов.

В них Пушкин,

Лермонтов,

Кольцов,

И наш Некрасов в них.

В них я.

В них даже Троцкий,

Ленин и Бухарин.

Не потому ль моею грустью

Веет стих,

Глядя на их

Невымытые хари.

Все эти крамольные строки неуклонно выбрасывались из сборников поэта с 1926 по 1990 год, да и сегодня без них обходится стихотворение «Русь бесприютная» во многих сборниках.

Не исключено, что до Троцкого могла дойти также фраза Есенина, сказанная в Берлине писателю-эмигранту Роману Гулю: «Не поеду в Россию, пока ею правит Троцкий-Бронштейн. <...> Он не должен править».

Троцкий обо всех таких выпадах в свой адрес, безусловно, знал, как же он после этого мог относиться к Есенину? Тем более что в «Стране негодяев» поэт называл Троцкого еще резче. А в те времена антисемитизм был в СССР уголовно наказуемым преступлением, за такие выпады вполне могли бы поставить к стенке. Любого другого и поставили бы, но знаменитого поэта решили убрать другим способом.

Однако в среде наших либеральных историков имеется тенденция изображать Троцкого чуть ли не покровителем Есенина. На самом же деле, «хари» помнили все и ничего не прощали.

Недаром Ленин, сам политик достаточно коварный, называл Троцкого «Иудушкой», говорил о его «иезуитстве» и «утонченном вероломстве». Есенин прекрасно понимал, что его ждет за такие стихи от «немытых харь» и писал, предчувствуя свою трагическую судьбу:

И первого

Меня повесить нужно,

Скрестив мне руки за спиной,

За то, что песней

Хриплой и недужной

Мешал я спать стране родной…

Вот и повесили…

Множество фактов свидетельствуют, что Есенин вовсе не был, как утверждают, в состоянии маниакальной депрессии во время своего приезда в Ленинград. Как пишет известный петербургский кино-документалист Виктор Правдюк, изучавший обстоятельства гибели Есенина, поэт был настроен на работу, читал друзьям стихи, рассказывал о новом журнале. За 1925 год у него вышло 8 книг, им было подготовлено полное собрание сочинений. Материальное положение Есенина было успешным — и не только благодаря будущей хорошо оплачиваемой работе. Существовал договор с Госиздатом на выплату гонорара за полное собрание сочинений в течение полутора лет. Первый перевод на 640 рублей уже поступил. Еще в Москве издателю Евдокимову Есенин рассказывал о своих планах — работе в журнале «Поляне», руководство которым обещал ему Киров.

Племянница поэта Светлана Есенина рассказывала: «Вскоре в Ленинград Есенин должен был перевезти и семью, о чем свидетельствует его телеграмма от 7 декабря, в которой поэт просил Вольфа Эрлиха подыскать ему трехкомнатную квартиру». Все это говорит о его позитивном настрое.

Есть еще одно обстоятельство, которое не могло не настраивать поэта на оптимистический лад, отметил Правдюк. В Баку он познакомился с Сергеем Кировым, который отнесся к нему очень хорошо. 18 декабря 1925 года в Москве начал работу XIV съезд ВКП(б). На нем разворачивалась грандиозная политическая драма. Оппозиция Л. Каменева и Г. Зиновьева вчистую проиграла Сталину. Каменев был переведен в кандидаты в члены Политбюро, Зиновьев потерял контроль над Ленинградской парторганизацией, чистка которой была поручена Кирову. Кирова вот-вот должны были перевести в Ленинград, назначив на место Зиновьева. К тому же и Троцкий уже терял свою власть.

Сторонники версии о самоубийстве неизменно приводят, как доказательство склонности Есенина к суициду, факт его пребывания в психиатрической клинике Москвы. Мол, двинулся умом поэт на почве пьянства, вышел из психушки, приехал в Ленинград и тут же повесился. На самом деле Есенин оказался в клинике вовсе не по состоянию здоровья.

Его устроили туда, спасая от судебного процесса, который хотели устроить над ним после скандала 6 сентября 1925 года в поезде Баку-Москва, где он резко повздорил с дипломатическим курьером Альфредом Рога и Юрием Левитом, близким знакомым всесильного Льва Каменева. Рога и Левит через канцелярию наркомата по иностранным делам подали на поэта в суд, требуя «возмездия». Секретарь суда В. Гольдберг строчила Есенину грозные предписания. С него взяли подписку о невыезде. Положение Есенина становилось угрожающим.

Выход из сложного положения подсказали сестры поэта Катя и Шура — «спрятаться» в клинике Московского университета. Поэт долго не соглашался, однако все-таки был вынужден 26 ноября 1925 года лечь в больницу. Опекал его здесь профессор Петр Ганнушкин, оберегая его от судебных исполнителей и всех тех, кто стремился во что бы то ни стало «упечь» его в тюрьму. Он даже выдал ему для этого удостоверение:

«Удостоверение

Контора психиатрической клиники сим удостоверяет, что больной Есенин С. А. находится на излечении в психиатрической клинике с 26 ноября с. г. и по настоящее время; по состоянию своего здоровья не может быть допрошен на суде.

Ассистент клиники Ганнушкин».

Чекисты приходили в клинику, чтобы арестовать Есенина, но врачи его не выдали.

О том, что Есенин в смысле состояния психики был совершенно здоров, говорит тот факт, что именно в клинике он написал свои стихотворные шедевры: «Клен ты мой опавший, клен заледенелый…», «Ты меня не любишь, не жалеешь..», «Кто я? Что я? Только лишь мечтатель…» и др. Есть версия, что по этой же причине — спасаясь от суда, он и уехал поспешно в Ленинград.

Вопреки утверждениям, будто сразу после смерти Есенина никто об убийстве «несколько десятилетий» не говорил, — об этом стали говорить сразу. Художник Василий Сварог, который сделал рисунок мертвого Есенина еще без грима, писал в 1927 году: «Мне кажется, этот Эрлих что-то ему подсыпал на ночь, ну... может быть, и не яд, но сильное снотворное. Не зря же он “забыл” свой портфель в номере Есенина. И домой он “спать” не ходил — с запиской Есенина в кармане. Он крутился не зря все время неподалеку, наверное, вся их компания сидела и выжидала свой час в соседних номерах.

Обстановка была нервозная, в Москве шел съезд, в “Англетере” всю ночь ходили люди в кожанках. Есенина спешили убрать, поэтому все было так неуклюже и осталось много следов.

Перепуганный дворник, который нес дрова и не вошел в номер, услышал, что происходит, кинулся звонить коменданту гостиницы Назарову. А где теперь этот дворник? Сначала была “удавка” — правой рукой Есенин пытался ослабить ее, так рука и закоченела в судороге. Голова была на подлокотнике дивана, когда Есенина ударили выше переносицы рукояткой нагана. Потом его закатали в ковер и хотели спустить с балкона, за углом ждала машина. Легче было похитить. Но балконная дверь не открывалась достаточно широко, оставили труп у балкона, на холоде. Пили, курили, вся эта грязь осталась... Почему я думаю, что закатали в ковер? Когда рисовал, заметил множество мельчайших соринок на брюках и несколько в волосах... пытались выпрямить руку и полоснули бритвой “Жилетт” по сухожилию правой руки, эти порезы были видны... Сняли пиджак, помятый и порезанный, сунули ценные вещи в карманы и все потом унесли... Очень спешили... “Вешали” второпях, уже глубокой ночью, и это было непросто на вертикальном стояке. Когда разбежались, остался Эрлих, чтобы что-то проверить и подготовить для версии о самоубийстве...».

Свидетельство Сварога, который одним из немногих видел еще неприбранный труп Есенина, в нарушение законодательства к делу не приобщили.

Однако самое сенсационное открытие сделал петербургский писатель В. Кузнецов: опровергая версию о самоубийстве, изучая документы гостиницы «Англетер», которая, кстати, тогда называлась «Интернационал», он обнаружил, что Есенин в ней вообще не жил!

Фамилии поэта нет в списке жильцов этой гостиницы в тот период, когда в ней будто бы обнаружили висящий на трубе парового отопления его труп. Те, кто помнит советские времена, хорошо знают, что значило тогда получить номер в престижной гостинице. Каждый поселившийся регистрировался, администратор записывал данные его паспорта. Органы следили за этим очень строго. На каждом этаже были специальные коридорные, связанные с ГПУ, так что безымянный жилец без регистрации в таком отеле никак не мог появиться.

И не появился, потому что никто из персонала гостиницы и проживавших там гостей Есенина в те дни не видел. А все «свидетели», которые потом давали показания об общении с поэтом в его номере «Англетера», в том числе и «друг Есенина» Эрлих, были тайными агентами ГПУ и говорили то, что от них требовали. Тем более, заметим, что за Есениным тогда следили, в Москве на него было заведено уголовное дело, и его появление в Ленинграде вообще можно было рассматривать, как бегство от правосудия.

Кузнецов считает, что как только Есенин появился в Ленинграде, то сразу же был арестован и привезен в следственный дом ГПУ на улице Майорова, д. 8\25. Там его с пристрастием допросили. Смысл допросов заключался в том, что Есенина хотели завербовать в качестве секретного сотрудника ГПУ.

Есть еще версия, согласно которой у поэта требовали отдать документ, который компрометировал Л. Каменева. В Москве хмельной Есенин рассказал прозаику Тарасову-Родионову, что после отречения Николая II в 1917 году престол предложили брату Михаилу и Каменев из сибирской ссылки тут же послал телеграмму с поздравлениями новому царю. А Михаил отказался от престола. Есенин (он служил при санитарном поезде в Царском Селе) похвастался, что эта опасная для Каменева телеграмма якобы хранится у него: «Она у меня надежно спрятана». Прозаик, осведомитель ГПУ, тут же стукнул куда следует. И Есенина ждали в Ленинграде…

Вряд ли Троцкий лично давал приказ убить поэта, но так уж случилось.

По-видимому, Есенин, привычный к дракам, сопротивлялся. Тогда прогремел выстрел. На фотографии виден след от пулевого ранения, а после этого Есенина ударили рукояткой револьвера в лоб и решили произвести инсценировку самоубийства — благо зловещий дом 8\25 находился недалеко от «Англетера». Труп перенесли в номер, в котором никто не жил.

Разумеется, прямых доказательств того, что дело было именно так, нет, да и быть не может. Все свидетели давно мертвы, а документы уничтожены. Однако Кузнецову удалось познакомиться со знакомой, работавшей в «Англетере» уборщицы Варвары Васильевой. Перед смертью та успела ей рассказать, что поздно вечером 27 декабря какие-то пьяные громилы тащили то ли с чердака, то ли с подвального лабиринта мертвое тело. Не исключено, что это и был труп Есенина.

Об убийстве говорит и множество других фактов. Так, например, утверждается, что знаменитые предсмертные стихи «До свиданья, друг мой, до свиданья…» поэт написал кровью, поскольку в номере будто бы не было чернил. Однако на фотографии номера, где был повешен поэт, на столе отчетливо видна чернильница. Кроме того неизвестно куда пропала ручка, которой он якобы писал эти стихи. Бесследно исчез из номера и пиджак Есенина. Куда исчезли эти вещи, которых нет в описи, если речь шла о самоубийстве?

Мало того, порезы, из которых Есенин будто бы брал кровь для написания стихов, были сделаны на его правой руке, хотя поэт вовсе не был левшой.

Как же он мог макать с ними ручку? Такие порезы должны быть на его левой руке. Значит, это следы пыток или побоев. А как, например, объяснить синяк под глазом Есенина? И ссадины на теле, которые отчетливо видны на фото? Вмятину на лбу объясняли тем, что, повесившись, он прижался лбом к раскаленной трубе парового отопления, оттого, мол, и был этот страшный ожог. Однако, в то время батареи в Ленинграде, в том числе в «Англетере», были едва теплыми. Тот же Эрлих свидетельствует в своих показаниях, что придя в номер, он застал Есенина, сидящего в шубе!

Получается, что единственным документальным доказательством самоубийства было прощальное стихотворение самого поэта. Однако его обнародовал Эрлих, называвший себя «другом Есенина», а на самом деле бывший всего лишь крутившийся возле поэта «шестеркой» (и как уже давно установлено, тайным агентом ГПУ). Никак невозможно поверить в то, что поэт мог доверить ему свое трагическое «послание потомкам».

Утверждают, что графологическая экспертиза потом подтвердила, что почерк принадлежал Есенину. Но этому есть другое вполне логичное объяснение. Мастером по подделке почерков был, например, чекист Яков Блюмкин. В своем «Архипелаге ГУЛАГе» Александр Солженицын приводит такой факт: Блюмкин в камере признался, что сделал поддельное письмо Савинкова, да так ловко, что потом этому все поверили. Для ГПУ подделка чужих писем вообще было обычным делом.

Впрочем, есть еще и версия о том, будто Есенина убили грабители. «Бандитизм в Ленинграде в ту пору свирепствовал так, что милиция не справлялась, — пишет в своем исследовании писатель Станислав Зотов. — В многочисленных ресторанах и кабаках гуляла подозрительная публика. Есенина «блатные», конечно, знали. Песню про финский нож под сердцем пели в 20-е во всех притонах воровской «малины».

Думали они, что Есенин был богат, а потому его решили ограбить. «Ограбить, но не убивать! — предполагает Зотов. — Почему это можно утверждать с большой долей вероятности? Да исходя из характера травм, нанесённых Есенину. У него были ссадины и кровоподтёки на лице — его били, это очевидно. У него были порезы на руках — ему угрожали бритвой, и поэт, отбиваясь от налётчиков, порезал себе руки. Это была сумасшедшая драка, поэт не собирался подчиняться грабителям и выкладывать свои кровные деньги — вспомним, это были все его наличные на тот момент, которые он увёз с собой в Ленинград».

Но Есенин, крепкий крестьянский парень, сопротивлялся ожесточенно. И получил удар кастетом в лоб, след от которого отчетливо виден на всех фотографиях погибшего поэта. Этот удар и оказался роковым. Ну, а властям Ленинграда и чекистам, чтобы скрыть такое скандальное преступление в ведомственной гостинице ГПУ, было куда выгоднее списать его на самоубийство…

А недавно появилась еще и версия о «пистолете». Из номера «самоубийцы» пропали многие его личные вещи, в том числе и пистолет, который, как пишут некоторые исследователи его биографии, был у Есенина. Отсюда сразу вопрос: уж если он и в самом деле хотел покончить с собой, то почему не застрелился, как это сделал, например, Маяковский?

Это куда проще, чем карабкаться под потолок, ухватившись за трубу парового отопления, а потом повеситься на неизвестно откуда взявшейся в номере веревке.

Словом, вопросы, вопросы… Однако окончательного ответа на то, как именно погиб великий русский поэт так и нет до сих пор. 

Фото Комсомольская правда